В СМИ распространилась информация об отказе адвокатов заключать соглашения с обвиняемыми по делу о теракте в концертном комплексе «Крокус Сити Холл». Это произошло после того, как защитник одного из предполагаемых террористов ходатайствовал об освобождении подзащитного из-под стражи. Событие вызвало общественное осуждение действий адвоката. Владимирский адвокат Тарас Грабовенко в своей авторской колонке на Томиксе объяснил суть и особенности работы с особо тяжкими преступлениями.
22 марта 2024 года был совершен кровавый теракт. За 18 минут террористы расстреляли посетителей концертного комплекса «Крокус Сити Холл» и подожгли его. Погибли 143 и пострадали 360 моих соотечественников. Подозреваемых задержали, им назначили адвокатов.
В данном случае мы говорим о совершении преступления, а значит в деле есть обвиняемый. И каждому из обвиняемых должно быть предоставлено право на защиту и профессиональный защитник – адвокат.
Есть ли принципиальная разница между государственным и частным адвокатами?
Тарас Грабовенко: В некоторых публикациях СМИ я встречал словосочетания: частный адвокат, государственный адвокат. Надо понимать, что в России не существует никаких частных или государственных адвокатов. Все адвокаты принадлежат к одной корпорации [адвокатура в целом –– прим.ред.] и состоят в Федеральной палате адвокатов. Государственным в народе называют того защитника, который осуществляет защиту в порядке статьи 51 УПК РФ [обязательное участие защитника –– прим.ред.]. Мы это называем «дежурством». То есть адвокат участвует в деле по назначению следователя или суда. В таком случае зарплата начисляется из госбюджета в зависимости от количества отработанных над делом дней. В среднем один день стоит 1600 рублей. Тот же адвокат участвует в делах на основании соглашения. Стоимость такой работы устанавливает сам защитник, а оплату производит уже клиент. То есть, за исключением источника дохода, адвокат по назначению и адвокат по соглашению ничем друг от друга не отличаются –– они имеют одинаковые права и обязанности.
На днях состоялось заседание суда по избранию меры пресечения обвиняемым в совершении теракта в «Крокусе». Адвокат одного из обвиняемых ходатайствовал об освобождении подзащитного из-под стражи, за что получил не только волну возмущения в свой адрес, но и угрозы.
Тарас Грабовенко: Да, этот чудовищный теракт вызвал колоссальное возмущение в обществе. Но, как выразился мэтр российской адвокатуры Генри Резник, «это тест на правовую культуру». К сожалению, в нашем обществе адвоката обвиняемого зачастую ассоциируют с самим подзащитным: если защищаешь обвиняемого в совершении кражи –– сам вор. Иногда адвоката даже принимают за пособника преступника –– подносил боеприпасы, держал потерпевших, чтобы не сбежали, и так далее. Но чаще всего я встречаюсь с мнением, что адвокат оправдывает или поддерживает совершенное преступление. Защищая серийного убийцу –– сам скрытый маньяк, защищаешь обвиняемого в педофилии – значит и сам такой же. Для людей, кто близок к юриспруденции подобные измышления звучат, как минимум, дико. Наша основная задача –– следить за тем, чтобы в ходе следствия и суда законодательство исполнялось в полной мере.
«Адвокаты не должны идентифицироваться с их клиентами и делами клиентов в связи с исполнением профессиональных обязанностей», –– это цитата из документа под названием «Основные положения о роли адвокатов», принятого в 1990 году восьмым Конгрессом ООН по предупреждению преступлений.
Право универсально, правом на защиту обладает любое лицо, которое обвиняется в совершении любого преступления. Кроме того, стоит напомнить об одном из самых главных принципов уголовного судопроизводства –– презумпция невиновности. Даже если преступление совершенно при самых очевидных обстоятельствах, пока нет обвинительного приговора –– лицо невиновно. Адвокат –– существо юридическое. Я хочу снова процитировать Генри Резника: «В истории навсегда останутся имена адвокатов: француза Де Сеза, защищавшего перед революционным Конвентом Людовика XVI, обезглавленного после осуждения; немца Яррайса и его коллег-защитников нацистов на Нюрнбергском процессе; израильтянина Йорама Шефтеля, посеявшего у суда неустранимые сомнения в виновности обвинявшегося в уничтожении 28 тысяч евреев охранника концлагеря и самого пережившего в связи с этой защитой покушение; американца Дениса Бермана –– защитника Сернан-Сернана, застрелившего Роберта Кеннеди. На вопросы соплеменников, как он, еврей, взялся защищать отъявленного антисемита, Берман, который мог уклониться от распределенного ему дела, ответил: “Я защищаю его права, а не свои убеждения”».
Кроме того, адвокат связан позицией доверителя. То есть адвокат по закону обязан выполнить желание своего подзащитного. Если обвиняемый говорит: «Я хочу остаться на свободе», защитник должен сказать то же в суде.
Некоторые считают, что адвокаты по делу о теракте в «Крокусе» должны были отказаться защищать подозреваемых. Учитывая то, что защитников назначил суд, они вообще могут добровольно отказаться?
Тарас Грабовенко: По закону они не имеют на это права. Поясню подробнее. Адвокат, получив поручение на защиту, а сейчас это делается в специальном мобильном приложении, видит только данные подзащитного, какой орган его вызывает, а также время и дату проведения следственного действия. Кроме этих данных у адвоката больше ничего нет: ни статьи по которой привлекается лицо, ни чего-либо еще. Проще говоря в заявке не написано “тот самый злодей”. Это сделано для того, чтобы исключить участие «карманных» адвокатов [обслуживают только интересы обвинения –– прим.ред.]. С момента того, как адвокат в приложении подтвердил, что готов принять поручение, он фактически не может отказаться от взятой на себя защиты –– это закон. Даже если подзащитный будет против участия адвоката, то следователь и суд имеют право игнорировать это. А есть еще категории дел, в которых участие адвоката обязательно, даже если подсудимый хочет защищать себя сам.
Я повторю еще раз: адвокаты обвиняемых в совершении террористического акта 22 марта 2024 года не могли и не могут отказаться от взятой защиты. Кроме того, участие адвоката в этом деле или в любом другом уголовном деле –– это реализация права на защиту, а оно, в свою очередь, является неотъемлемым условием справедливого правосудия.
Насколько с эмоциональной точки зрения тяжело защищать людей, подозреваемых и обвиняемых в таких тяжких преступлениях?
Тарас Грабовенко: Лично я много чего переживаю внутри себя, но это не должно сказываться на качестве защиты и моем отношении к обвиняемому. У меня как у адвоката есть принципы. В первую очередь –– не навреди. Поэтому все остается внутри, и об этом я рассказываю своему психологу.
Многим адвокатам нужен психолог?
Тарас Грабовенко: Я так скажу: у хорошего адвоката вообще должно быть ПТСР [посттравматическое стрессовое расстройство –– прим.ред.].
После многочисленных публикаций об угрозах в адрес адвокатов подозреваемых по делу о теракте в «Крокусе» Федеральная палата адвокатов РФ опубликовала заявление, в котором напомнила о роли и месте защитника в осуществлении правосудия.
